|
Среди разнообразных событий 1996 года как-то незаметно для общественного сознания впервые был отмечен новый праздник - Общероссийский День библиотек. Согласно Указу Президента дата нового праздника приурочена ко дню основания 27 мая 1795 года первой государственной общедоступной библиотеки России - Императорской публичной библиотеки (ныне Российской национальной библиотеки).
Печать екатерининских времен на празднике библиотек не случайная игра событий, - знаменательная дата несет в себе отблеск великой эпохи Просвещения, свет уникальных личностей, память о пробуждении россиян к «воспитанию души посредством чтения лучших книг» (Н. Новиков).
В то время, когда в Санкт-Петербурге, в закатный год правления Екатерины II открылась первая общедоступная библиотека, в Уфе рос мальчик, Сергей Аксаков, большой охотник до чтения. Научился он читать четырех лет от роду, именно в тот, достопамятный 1795 год. События юных лет войдут в автобиографическую трилогию Сергея Тимофеевича Аксакова («Семейная хроника», «Воспоминания», «Детские годы Багрова-внука»). И вряд ли во всей русской литературе найдется произведение, более полное включившее книгу во все перипетии жизни. Книги у Аксакова даруют изысканное наслаждение совместного чтения, способствуют утонченному общению, ненавязчиво воспитывают и обучают. С помощью книг совершаются чудеса: отступает смертный недуг, побеждаются неразрешимые противоречия и предубеждения, загорается свет преображающей любви.
Культура чтения доведена в трилогии до возможного совершенства, содержит много занимательного и поучительного. Тем не менее, воспользоваться золотыми от зрелости ценностями не так-то просто. Существует устоявшаяся традиция восприятия Аксакова как певца природы и патриархального быта. Мотивы книг, чтения, формирование с их помощью «сердца и разума» до сих пор не получили должной оценки. Будем надеяться, что появление в России Дня библиотек поднимет интерес к книге как феномену культуры. Тогда, несомненно, произойдет второе рождение аксаковской трилогии как Книги о книгах.
Введению в мир книг писатель обязан матери, Марии Николаевне Аксаковой, урожденной Зубовой. Эта талантливая женщина рано осталась сиротой. Всех своих успехов - блестящего положения в обществе, авторитета в кругу семьи она добилась самостоятельно, открыв для себя золотое правило образования посредством чтения хороших книг и общения с умными людьми. Это правило перенял у матери сын, счастливо следовал ему всю жизнь и завещал последующим поколениям, введя его в свои повести. Мать становится прототипом главной героини - Софьи Николаевны Багровой. Ее новое имя означает мудрость, соответственно выстраивается и линия ее поведения.
В каждой из частей трилогии выделяются три основных мотива книги: это пробуждения героя к духовной жизни, затем - его активное саморазвитие, творческая деятельность, и - как результат - образование нового культурного пространства.
В «Семейной хронике» на протяжении двух первых глав персонажи - старшее поколение Багровых, благозвучно живут «по вкусе мудрой старины», особой потребности в книгах не испытывая. В трех последующих -книги играют заметную роль. Они появляются с новым персонажем - Софьей Николаевны Зубиной, дочерью важного уфимского сановника, прекрасной, умной и добродетельной девушкой, в которую страстно влюблен молодой Багров. Расцвету удивительных качеств богато одаренной натуры помогли книги. События в доме Зубиных разворачиваются драматически: умирает мачеха, отца разбивает нервический паралич, семья оказывается в безвыходном положении. И тут происходит чудо. Загнанная, забитая падчерица, умудренная годами страданий, преображается в совершенную женщину, заботливую мать осиротевшего семейства. По болезни отца она исполняет его обязанности (товарища наместника Оренбургской губернии, первой власти в городе!): принимает чиновников и посетителей, пишет деловые бумаги и письма.
Она находит учителей младшим братьям, учится вместе с ними, и вскоре начинает говорить по-французски и читать французские книги. Что это были за книги, Аксаков не уточняет - ему важно передать характер эпохи, господство в русском образованном обществе моды на французский язык и литературу. В отличие от Татьяны Лариной, которая "по-русски плохо знала, журналов наших не читала", Софья Зубина вскоре получает возможность учиться "на языке своем родном". Заочно, по переписке, она знакомится с известным просветителем Н. И. Новиковым и его другом А. Ф. Аничковым. Оба приятеля так пленились красноречивыми письмами неизвестной барышни с берегов реки Белой из Башкирии, что присылали ей из Москвы "все замечательные сочинения в русской литературе", много способствуя ее образованию. К сожалению, что это были за книги, также не уточняется.
Первая (и единственная!) книга в повести, название и автор, которой указываются - это "Домашний лечебник", сочинение в 5-ти томах Бухана. Редкую по тем временам медицинскую новинку дарит Софье Николаевне путешественник, граф Мантейфель в знак особого уважения и признания ее редких качеств, почтительно называя ее и Венерой, и Минервой. Для Софьи Николаевны лечебник становится другом и советником на долгие годы. Изучив его внимательно, она почувствовала нравственную потребность облегчать страдания больным, уверовала в свои способности к врачеванию. С помощью знаний, почерпнутых из лечебника, она ухаживала за отцом, спасла от неминуемой смерти сына Сергея (будущего писателя). Лечила она и крестьян, которых немало съезжалось к ней из окружных деревень, - об этом говорится уже в "Воспоминаниях".
Верой во всемогущество книги можно объяснить и особенности взаимоотношений героини с влюбленным в нее, робким, застенчивым и малообразованным Алексеем Степановичем Багровым. Так же, как в отношениях с родными, здесь нравственные движения ее души - сострадание, сочувствие соединились с жаждой созидательной деятельности: "Ей представилась пленительная картина постепенного , пробуждения и воспитания дикаря, у которого не было недостатка ни в уме, ни в чувствах, погруженных в непробудный сон, и который будет еще более любить ее, если это возможно, в благодарность за свое образование".
Посредниками в отношениях героев выступают книги, Софья Николаевна верит: "Чтение хороших книг, общество умных людей, беспрестанные разговоры со мною вознаградят недостаток воспитания, застенчивость пройдет, и умение держать себя в свете придет само собою". Действительно, поначалу Алексей Степанович делает успехи, отмеченные даже умным стариком Николаем Федоровичем, не верившим в успех дела. Он называет свою дочь чародейкой, которая силою волшебства умеет вызвать из души человеческой прекрасные ее качества, так глубоко скрытые, что никто и не подозревал их существования.
Верная своему намерению перевоспитать жениха, невеста не теряла ни одной минуты. Выяснив, что жених ничего не читал, кроме двух - трех романов, она знакомит его с книгами иного содержания, разговаривает с ним о прочитанном, с большим искусством объясняет ему все смутно или превратно понятое и сопоставляет вымышленное с действительной жизнью. Метод, применяемый невестой, заставляет вспомнить знаменитую систему образования учителя Сен-Пре из романа Руссо "Юлия, или Новая Эпоиза". В этом нет ничего удивительного - беллетризированная педагогика Руссо в конце XVIII века была живым литературным и культурным переживанием. Вероятно, знакомство с этой системой и придавало невесте уверенность в достижении цели. Но чем ближе к свадьбе, тем больше разочарования в женихе, тем страшнее возложенная на себя миссия - пересоздание уже двадцатисемилетнего человека. В чем же причина неудачи, постигшей юную наставницу? Следуя логике художественного мышления Аксакова - в том, что у Алексея Степановича, в отличие от Софьи Николавны, "не включился" механизм саморазвития. Не было у него и поприща, где бы он мог применять новые знания и понятия.
Достоинства и недостатки своих героев писатель был склонен выводить из детства. В "Воспоминаниях", размышляя о родителях, он напишет: "Хотя отец мой не был приучен к чтению смолоду в своем семействе (у дедушки и бабушки водились только календари да какие-то печатные брошюрки "о Гарлемских каплях" и "Элексире долгой жизни"), но у него была природная склонность к чтению, чему доказательством служит огромное собрание песен и разных тогдашних стишков, переписанных с печатного его собственной рукою, сохраняющееся у меня и теперь. Моя мать успела развить эту склонность, и потому чтения по вечерам производились ежедневно и с общим интересом".
Деятельная активность героини по воспитанию будущего мужа традиционно трактуется негативно, как желание властвовать, " управлять по произволу" (об этом в своих фундаментальных трудах пишут такие серьезные исследователи, как С. Машинский и М. Лобанов). Между тем Софья Николаевна своим неустанным созиданием добивается результата, о котором сознательно и не помышляла: книги становятся духовной основой взаимоотношений супругов. Ежедневные чтения вслух, беседы о прочитанном, размышления, умение применять книжные знания к своему образу мыслей стали той культурной средой, культурной почвой новой семьи, на которой затем формировался духовный мир детей - третьего поколения Багровых.
Муж не только разделял, но и высоко ценил благородную страсть жены к чтению, восторженно называл ее "охотницей до книг". Иногда страсть эта перерастала разумные пределы. Не без иронии описывает Аксаков последние дни перед своим появлением на свет. Софья Николаевна проводит их, постоянно читая. Она умудрилась даже акушера-немца помимо прямых обязанностей заставить читать и переводить вслух с немецкого "дабы иметь некоторое понятие в немецкой литературе".
Книга присутствует рядом с Сережей Багровым с первых моментов его жизни: в нарядно убранной спальне, куда читатель попадает вместе с опоздавшим к родам акушером, горит свеча, заставленная книгой. Свет, льющийся через книгу - какой прекрасный образ ! Символ эпохи Просвещения и семьи, передавшей ее идеи новым поколениям.
"Детский мир создающийся постепенно под влиянием ежедневных новых впечатлений", - так определил Аксаков основную идею повести "Детские годы Багрова-внука". Автору мастерски удалось воплотить задуманное. В этом, почти незаметном для читателя, медленном развитии "мира созидающегося" участвуют многие компоненты, упрятанные вглубь литературной ткани. Среди них - книги. Они сопровождают растущего день ото дня Сережу на протяжении всей повести. Книги выступают в роли наставника, участвуя в формировании личности ребенка от первых нравственных понятий I добродетельного поведения до гражданственных чувств любви к Отечеству. Книги служат посредниками между жаждущим самостоятельной деятельности ребенком и окружающими людьми. Благодаря книге совершается чудо физического и духовного возрождения.
Традиционно выздоровление Сережи от смертельного недуга принято приписывать благотворному влиянию природы. Понятие "природа исцелила ребенка" стало хрестоматийным. Признание темы природы главной в творчестве Аксакова в данном случае мешает разглядеть истину. Сам писатель называет не одну причину исцеления, а по крайней мере три. Во-первых, это бесконечное милосердие Божие (дополнительно уточняется, что без него ничего совершиться бы не могло). Во-вторых, - советы, почерпнутые из домашнего лечебника Бухана. И только затем - природа, дорога, движение, и как кульминация - знаменитая сцена на лесной поляне, после которой "расслабленный телесный организм получил первый благотворны! толчок". Спасительное триединство в пересказе автора бесконечно варьируется, образуя циклическую композицию, где нет ни главного, ни второстепенного, а все значимо в своей совокупности.
В повторяемости, цикличности действия постепенно уходят на второй план детали, оставляя высокий смысл происходящего -возвращения к жизни, а по сути второго рождения ребенка с помощью молитвы, книги, природы (Бога - Культуры - Природы). И действую они не сами по себе - к ним обращается, не давая потухнут догоравшему светильнику жизни сына, самоотверженная мать.
Волею судьбы, через семьдесят лет после описываемых событий в той же Уфе подобное испытание (смертельный недуг сына) выпаде на долю другой матери - Марии Михайловны Нестеровой. Будет лечить она своего Мишеньку без книжной премудрости, средствам народными: клали его и в печь, побывал он и в снегу на морозе. Чудо» цел остался, благодаря, как полагали, заступничеству Тихон: Задонского.
После выздоровления Сережи в семье Багровых лечебник становится авторитетом более значимым, чем уфимские доктора, по несомненным признакам осудившие ребенка на смерть. Его автор - Бухан получил титул спасителя, и мать приучила сына молиться Бон за упокой его души при утренней и вечерней молитве. Нравственны! урок соединения земного и небесного, житейского и божественной глубоко запал в детское сознание. Вскоре Сережа совершено самостоятельно им воспользовался в психологически сложной ситуации, связанной с кончиной дедушки. Мучительное состояние страха, сопровождаемое видениями воспаленного воображения помешало ему участвовать в общем прощании с покойным. Чувство отторжения от близких побуждает его к действию - и он его находит включаясь в чтение по мертвому Псалтыри. Душа ребенка наполняется ощущением своей сопричастности сокровенным таинствам жизни просыпается, еще смутно осознаваемое, чувство ответственности за сохранение традиций древнего рода.
Давая своей героине имя Софья, Аксаков как бы все врем; чувствует присутствие ее подлинного, особо чтимого в христианском мире имени - Мария. Отсюда заветная тайна повести - многократное соединение, сплав мудрости книжной с божественным откровением промыслом Божьим. Выросшая без материнского попечительства Софья Николаевна во всем привыкла полагаться на себя, на свою "крепкую думу". Когда чувствовала, что "ум ничего придумать и
решить не может, что для него становится все час от часу темнее", душа ее обращается к молитве, прося света разума свыше. Мало-помалу приходило облегчение, какая-то сила, способность к решимости. Так поступала она во всех трудных обстоятельствах жизни, подавая пример своим детям.
Заветный метод воспитания посредством чтения и совместного размышления над прочитанным, о котором говорилось в "Семейной хронике", в "Детских годах" не декларируется, но выполняется с последовательной точностью. Сережа Багров (а вместе с ним и читатель) знакомится с теми "умными людьми" из окружения матери, на общество которых когда-то возлагалось так много надежд по "пересозданию" Алексея Степановича. Двое из них сыграли заметную роль в формировании культуры чтения маленького, но не по годам страстного "охотника до книг". Это Сергей Иванович Аничков, бывший депутат Екатерининской Комиссии нового уложения, "поборник просвещения и покровитель всякой любознательности". В повести подробно описаны три его подарка, составившие целую библиотеку. Сережа любовно хранил ее, постоянно перечитывая книги, открывая со временем в них все новые и новые достоинства. После каждого дара Аничков подолгу беседовал с мальчиком, интересуясь, как тот понимает прочитанное, благодушно одобрял самостоятельность суждений.
Иного склада был Петр Иванович Чичагов, блестяще и многосторонне образованный, необыкновенно остроумный человек, сам писавший прозой и стихами. Его замечания и шутки смущали излишнюю восторженность юного читателя, глубоко западали в детский ум, развивая умение критически осмысливать прочитанное. Подаренные им арабские сказки "Тысяча и одна ночь" пробудили в ребенке страсть к чудесному, воспламенили его собственные фантазии.
Позднее в жизнь Сережи войдет наставник в подлинном смысле этого слова - Григорий Иванович Карташевский, преподаватель Казанской гимназии, а затем Университета. Знакомство с ним описано в заключительной части трилогии - в "Воспоминаниях". Внимательно изучив характер и способности Сергея, он составил особый план его образования - "общий, легкий, преимущественно литературный". Редкий дар наставничества Карташевского открылся благодаря прозорливости матери. Она была постоянным связующим звеном этого необычного эксперимента, вызвавшего интерес казанских преподавателей. Не имея примера подобному содружеству в российской педагогике, они в шутку прозвали Карташевского Ментором, а его подопечного - Телемаком.
И все же самое главное таинство рождения человека в ребенке происходило в лоне семьи. Легче всего перенимал Сережа от кружающих то, к чему они сами испытывали интерес. От отца он унаследовал страстную любовь к природе, ужению, различным видам охоты, сострадание к нелегкому крестьянскому труду. От тетушки Татьяны Степановны - любовь к народным игрищам и забавам. От дядюшек Зубиных - умение декламировать и охоту к рисованию. Все родственники, в том числе и отец, вводили ребенка в мир обжитой, в мир традиционных, давно сложившихся умений и навыков. Воздействие матери было иного рода: в новое духовное пространство, открываемое книгами, она входила совместно с сыном, она росла вместе с ним, питаясь одной духовной пищей, и потому их объединяла редкостная близость и взаимопонимание. Сережа умел ценить свою дружбу с матерью: "Будучи необыкновенно умна, владея редким даром слова и страстным увлекательным выражением мысли, она безгранично владела всем моим существом... Я привык к чистосердечному излиянию всех моих мыслей и чувств в ее горячее материнское сердце, привык поверять свои впечатления ее разумным судом, привык слышать ее живые речи и находить в них необъяснимое удовольствие".
В "Семейной хронике" юную Сонечку Зубину величали на иностранный лад - Венерой и Минервой. В "Детских годах" и "Воспоминаниях" явственно звучит иной мотив, связанный с национальной традицией восприятия материнства как духовного подвижничества. Он близок иконографии Богородицы, одному из самых активных архетипов русской культуры. Вероятно поэтому глубокую и проникновенную характеристику Марии Николаевне Аксаковой и, навеянной ее образом, литературной героине дал не "премудрый и разумный" ученый-исследователь, а архимандрит Мефодий в проповеди, сказанной в Уфимском Кафедральном соборе в день 50-петия со дня смерти С. Т. Аксакова 30 апреля 1909 года:
"... Мать и сын любили друг друга безгранично: эти две жизни спивались в одну неразрывную жизнь. Мать Аксакова, женщина, богатая силою духа, образованная, с преобладающими чертами характера - рассудочностью и чувством, влекла сына к внутренней жизни, к беседам с собой, молитве, книгам, к размышлениям, возбуждала в нем интерес к вопросам духовной жизни. Мальчик был всегда откровенен со своей мамой, он каялся и жестоко страдал, когда ему приходилось что-нибудь скрыть от нее по просьбе других. В разлуке с ней он тосковал до болезненности, во время болезни матери он ухаживал за ней, ободрял ее ласками, занимал чтением. Мать взаимно безгранично любила сына; его слабого и почти умиравшего она заставляла дышать своим материнским дыханием. Надо справедливо заметить, что история участия матери вообще в воспитании дитяти есть та неисповедимая и недоступная для нас книга, которой тайны известны только Существу всемогущему - Богу".
С. И. СЕМЕНОВ,
канд. филос. наук, зам. начальника
|
|
