|
Я никогда себе этого не смогу простить... Одно оправдание тому, что был я тогда простительно молод и что у меня в мыслях не было заниматься творчеством и биографией С.Т. Аксакова и тем более его окружением, тоненькую книжицу «Аксаковские места в Башкирии» я написал лишь из досады, что никто этим, к моему великому удивлению, не занимается.
После выхода книжки в свет мне позвонили (именно позвонили, потому что говорили по телефону по очереди и наперебой) Андрей Андреевич и Марина Ивановна Мейеры и просили непременно навестить их, потому как у них есть материалы, связанные с семьей Сергея Тимофеевича Аксакова. Оказалось, что они жили на соседней со мной улице, рядом с гарнизонным домом офицеров. И вот я у них дома, в комнате коммунальной квартиры № 4 по ул. К.Маркса, 16 (Дом этот внутри полностью перестроен, поэтому ныне бесполезно искать в нем следы той квартиры).
Это были удивительно милые и добрые старики, от них исходил какой-то особый, неизвестный мне, крестьянскому сыну, свет.
- Мы так обрадовались появлению вашей книги, - больше говорила Марина Ивановна, а Андрей Андреевич согласно улыбался. - Наконец-то вспомнили о Сергее Тимофеевиче. Аксаков - удивительный писатель, мы же потревожили вас потому, что имеем к его потомкам некоторое отношение. Мать Андрея Андреевича Мария Иосифовна Чарецкая была воспитанницей Ольги Григорьевны Аксаковой, внучки Сергея Тимофеевича, грубо говоря, падчерицей. За ее отца Ольга Григорьевна вышла замуж во второй раз. А Андрею Андреевичу она приходится крестной.
Марина Ивановна и Андрей Андреевич показывали мне альбомы с фотографиями, на которых была запечатлена Ольга Григорьевна в с. Языково Самарской губернии и в нашем Надеждино, посуду и мебель из ее имения.
- А вот письмо Ольги Григорьевны ко мне в Сибирь, тогда студенту Томского университета. - Андрей Андреевич осторожно протянул мне несколько тетрадных листков. - К сожалению, мало что сохранилось, гражданская война разбросала не только вещи и письма. Старший брат Георгий пропал без вести в первую мировую войну, тогда она называлась Великой. Он успешно учился на историко-филологическом факультете университета, а потом неожиданно бросил и пошел в военные... Через несколько дней я улетал на Камчатку и дал координаты Мейеров тогдашней заведующей создаваемого в Уфе Мемориального дома-музея С.Т.Аксакова, уверенный, что она не пройдет мимо этой удивительной семьи и документов и вещей, хранящихся у них...
Увы: через несколько лет я с ужасом узнал, что после смерти Андрея Андреевича и Марины Ивановны не сохранились ни вещи, ни письмо Ольги Григорьевны (хорошо, что я тогда его сфотографировал), ни фотографии, все это не стало драгоценными реликвиями создаваемого музея...
Буквально на днях при подготовке этого сборника один из авторов его удивительный и редкостный человек, истинный интеллигент и подвижник русской культура и духовности, заведующий справочно-библиографическим отделом библиотеки Башкирского педагогического института Петр Ильич Федоров спросил меня:
- Вам не попадали публикации о литературоведе и философе, русском эмигранте Георгии Мейере. Он родился в Приуралье и якобы находился в родственных отношениях с Аксаковыми.
Меня как бы стукнуло изнутри:
- А как его по отчеству?
- Не помню. Я посмотрю и позвоню. Он позвонил на следующий день:
- Андреевич.
Не было сомнения, что это был брат Андрея Андреевича Мейера. Знал ли Андрей Андреевич о его судьбе? Не вынужден ли был скрывать факт, что брат, ушедший с Белой Армией, жил за границей. Или на самом деле ничего не знал о судьбе брата, истинного русского человека, хотя он был не русским по происхождению, это лишнее доказательство тому, что русский - понятие не крови, а отношения к Отечеству, верного присяге офицера и вынужденного изгнанника.
По зову своей души и по роду своей деятельности в Международном фонде славянской письменности и культуры я изучал пути и судьбы русских изгнанников. Я стоял над их многочисленными могилами в Турции, в Греции, Польше, Чехии, Болгарии; в Сербии четверть православных кладбищ занимают русские могилы. Общая беда, общая судьба, можно сказать, исход целого народа, и у каждого своя страшная судьба. И по мере сил почти каждый продолжал служить России. Пример тому - судьба Георгия Андреевича Мейера. В своих дорогах я не наткнулся на его могилу, потому как не был во Франции. Да и не хватит жизни, чтобы постоять над каждой из них, ибо русские могилы - в Канаде, США, Бразилии, Аргентине... Сегодня мы публикуем письмо Ольги Григорьевны Аксаковой Андрею Андреевичу Мейеру незадолго до ее трагической смерти (подавилась картошкой в голодном 1921 году) и две биографических дополняющих друг друга справки-предисловия к, наконец, изданным в России, хотя и в отрывках, произведениям его брата, большого русского литературоведа и философа. Георгия Андреевича Мейера.
Языкове 18/31 Марта 1920 г.
Ты не можешь себе представить, дорогой Андрюша, до чего мы были счастливы получить твое письмо из Томска (первое твое не дошло). Мы с 'Женей тебе писали много раз, но от тебя ни ответа ни привета, я несколько поджидала тебя в Языково 22-го июня, Исаклы так близко, можно доехать в один день, если выехать пораньше. Нашла мужика, который знает туда дорогу, там бывал, он нанялся было туда съездить, но потом отказался. Так и решили, что ты нас знать не хочешь! А теперь вот как случилось, что я, именно я, напала на твое письмо в первый же день, что оно пришло в Бугуруслан, а именно 1 марта. Я была нездорова; и Фета меня повезла в Бугуруслан к доктору, но, собственно говоря, я собиралась и должна была поехать в Бузулук и неизвестно, по какому-то наитию свыше или предчувствию, я вдруг сделала крутой поворот и взяла курс на Бугуруслан. Как всегда, остановилась, разумеется, у няни, и при мне принесли твое письмо к Клавдии Константиновне. Его немедленно отнесли к А.Д. и к вечеру он с Наташей прислал его мне прочесть, а вечером забрал сам на минутку. На другой день я должна была пойти к ним на квартиру, но побоялась распутицы, да были и другие дела, заставлявшие меня уехать, а главное - немедленно приниматься за лечение. Мы с Женей были очень счастливы узнать, что ты именно избрал и умел осуществить тот путь, на котором мы обе так настаивали во всех своих письмах, а именно, на окончании своего образования. Безумно рады, что ты направляешь свой путь прежде всего на Языково, мама почувствует тебя, ее могилка ждет тебя, а затем, т.к. май уже не за горами, никаких подробностей тебе не пишу, Бог даст, доживем, увидимся и наговоримся. Я даже скорее боюсь, что письмо не успеет дойти к тебе до твоего выезда, но пишу на случай, если что-нибудь тебя задержит, чтобы ты не подумал, что мы ленились писать или равнодушны к тому, что ты так счастливо отыскался. Женя служит учительницей, Сережа вырос, живут у меня. Батюшка жив, но очень постарел. Твой друг также. Очень тебя целуем. Твоя старая-престарая крестная, которой с тех пор как мы не виделись пришлось пережить много тяжелого и трудного, но все-таки сравнительно с тем, что делается в других местах, благодарю Бога и Языковских крестьян, которые охраняютменя, как только могут и умеют.
Любящая тебя
Ольга Аксакова.
М.А. ЧВАНОВ
|
|
