|
Много было сделано разных открытий; пусть даже некоторые сведения давно известны, пусть в чем-то я изобретала велосипед, только любая строчка у Карамзина, в древнерусских летописях или у современных авторов, любая сноска, где хоть однажды упоминалась фамилия Вельяминовых (такова была фамилия предков Аксаковых), - все это было внимательно прочитано, иногда с широко раскрытыми от удивления глазами, иногда с неловкой улыбкой-извинением за собственное незнание отечественной истории. Собрать воедино и систематизировать малоизвестные факты оказалось довольно сложной задачей: слишком много здесь неслучайных совпадений, тесных переплетений событий и судеб, что проще все объяснить просто Чудом, а не реальной Историей, и, быть может, небесным Предназначением.
Предки Аксаковых принадлежали к древнейшим боярским родам. Уже во время княжения Ивана Калиты, когда началось возвышение Москвы, происходил процесс формирования того состава боярских семей, которые впоследствии и создали основной костяк нетитулованной части боярской думы. В Москве в первой половине XIV века поселяются дальновидные представители владимиро-суздальской знати. Среди немногих фамилий историки называют здесь и Протасьевичей (впоследствии Вельяминовых - предков Аксаковых).
В томе VI «Древней Российской вивлиофики» Н.И. Новиковым напечатан «Харатейный синодик Московского Успенского собора», который входил в состав торжественной службы в «неделю православия». Это не простой синодик, в который могли записаться все желающие за денежный или земельный вклад. Попадали туда лишь поборники православия, иерархи церкви, удельные князья, выдающиеся государственные деятели, лица, погибшие при исполнении дел особой государственной важности. В этом харатейном синодике по числу лиц и по непрерывности лиц по поколениям Вельяминовы занимают среди бояр первое место.
Московское боярство XII-XVI вв. - это небольшое количество родов, едва достигающее двух десятков, образующее очень сплоченный круг лиц, связанных с князьями и между собой узами родства и свойства. Это служило как бы средством самозащиты от инородцев и пришельцев. Такие отношения были у великих князей и с родом Вельяминовых, три поколения которых на протяжении двух веков находились на княжеской службе. Когда эти теснейшие служилые отношения с московским великим князем были закреплены еще и связью родства, «летописцы дают зарок молчания» (9; 13)*, рассказывают об этом сбивчиво, с недомолвками. Это темное, непонятное место в истории: древнейший боярский род, занимающий первое место в личном составе великого князя вдруг исчезает со страниц летописных сводов. А не могло ли, произойти так, что составители и позднейшие правщики и переписчики по каким-то соображениям специально замалчивали факт родства князя Дмитрия Донского с Вельяминовыми? Внимательное прочтение летописей, изучение трудов историков, исследования сохранившихся до наших дней документов помогут ухватить ту ниточку, благодаря которой распутается весь «клубок Вельяминовых» (9; 14),
И начать мне хочется сказочным зачином: «Жил-был в Великом княжении Московском в граде белокаменном Москве Василий Протасьевич Вельяминов тысяцкий великого князя Симеона Гордого. И был род Вельяминовых в том граде всеми любим да уважаем»... Но не сказка все это, а быль. Наша история.**
Вельяминовы занимали первое место в личном составе бояр великого князя Дмитрия (Донского). Старший представитель рода, Василий Васильевич, был тысяцким до своей смерти в 1373 г., его брат, Федор Воронец - боярином, другой брат, Тимофей - окольничим. Указание на высокое положение Вельяминовых в обществе находим в повести о митрополите Алексее. Чтобы подчеркнуть высокий авторитет богоявленского игумена Стефана, повесть сообщает, что он был духовным отцом великого князя Семена, тысяцкого Василия Васильевича, его брата Федора Воронца и других старейших бояр. Смерть Василия Васильевича 17 сентября 1373 г. и погребение его в Богоявленском монастыре отмечены в летописях как важное событие московской жизни (13;126). Вдова Василия Васильевича, Марья Михайловна, надолго пережила мужа и занимала при дворе великого князя Дмитрия высокое положение ив 13 89 г. крестила сына Дмитрия, Константина (10; т. XI, с. 108).
Протасий Федорович Вельяминов был тысяцким Ивана Калиты, его сын Василий Пртасьевич служил тысяцким Симеона Ивановича Гордого. Конечно, Василий Васильевич Вельяминов, старший сын Василия, был естественным претендентом на должность тысяцкого. Но после 1340 г. на исторической сцене появляется Алексей Петрович Хвост Босоволков, соперник Вельяминовых на посту тысяцкого. Незадолго перед тем он «вошел в коромолу к великому князю» и подвергся опале. Сохранившиеся сведения очень скудны, - неизвестно, в чем состояла крамола, но, видимо, Босоволков был очень значительным человеком, с которым князьям приходилось считаться. Видимо, по какой-то серьезной причине Семен и его братья приняли на себя обоюдное обязательство не принимать на службу ни самого Алексея Петровича, ни его детей, не возвращать ему конфискованное имущество и не помогать ничем его жене и детям.
Однако через несколько лет опала была снята с Алексея Петровича Хвоста, и он стал боярином великого князя Семена (Гордого). В 1347 г. Хвост даже выполнял почетное поручение князя - в качестве княжеского свата ездил в Тверь. В промежуток между этим годом и 1356 г. тысяцкий Василий Протасьевич Вельяминов, унаследовавший эту должность от отца, умер, и должность тысяцкого стала предметом борьбы, в которой Алексею Петровичу - уже во время княжения Ивана Ивановича II Красного - удалось одолеть Вельяминовых, но эта победа стоила ему жизни; 3 февраля 1356 г., во время заутрени, Алексей Петрович был убит «дивно некако и незнаемо» и найден лежащим на Кремлевской площади.
Летописцы, повествующие об этом крупном московском событии, высказывают множество предположений о возможном убийце, но как-то осторожно, словно зная ответ на этот вопрос, но не желая его обнародовать. Убийство было действительно «дивно», т.к. вообще у бояр было обыкновение никуда не выходить без сопровождения вооруженных слуг, а здесь был покинут своей дружиной и убит не кто иной, как главнокомандующий Москвы и Московского княжения. Явно, что Алексей Петрович был предан и убит своими слугами, подкупленными его врагами из боярской среды.
Никоновская летопись продолжает рассказ: «И бысть мятеж велий на Москве того ради убийства. И тако тое же зимы по последнему пути болшии бояре московстии отъехашана Рязань з женами и з детьми» (30; т.Х, с. 229). И далее под 6866 (1358) г. вставлено сообщение, что великий князь Иван Иванович, вернувшись в Москву из Орды, «перезва к себе паки двух бояринов своих, иже отъехали были от него на Рязань, Михайло и зять его Василий Васильевич» (10; т. X, с. 230). Нет сомнения, что речь идет о Василии Васильевиче Вельяминове; С. Веселовский приводит несколько тому доказательств (3 214).
Н.М. Карамзин, дополняя воображением показания летописей, так объяснял этот эпизод: «Народ встревожился: угадывали злодеев; именовали их и требовали суда. В самое то время некоторые из московских вельмож, опасаясь, как вероятно, торжественного обвинения, уехали с семьями в Рязань к Олегу, врагу их государя, и слабый Иоанн, дав время умолкнуть всеобщему негодованию, снова перезвал оных к себе на службу» (7; т. VI, с. 268).
Подводя итог вышесказанному, С. Веселовский объясняет этот эпизод легко и естественно. «Дед и отец В.В. Вельяминова были последовательно тысяцкими и имели за собой большие заслуги. В.В. Вельяминов был естественным претендентом на должность тысяцкого и главным противником Алексея Петровича, который уже после смерти Ивана Калиты добивался этой чести. Когда после 1347 г. Алексей Петрович стал тысяцким, B-B. Вельяминов сделался его врагом и был если не главой заговора, то, во всяком случае, деятельным участником. Заговор был приведен в исполнение в отсутствие великого князя и вызвал отпор сторонников убитого тысяцкого. [...] Отсюда - «мятеж велий», который заставил В.В. Вельяминова и его сторонников «отъехать», т.е. по существу бежать в Рязань. Это грозило московскому князю большими осложнениями, и он, узнав обо всем по возвращении из Орды, решил предать это темное дело забвению и призвать к себе обратно отъехавших бояр» (3 214),
Спустя некоторое время после этих событий мы видим В.В. Вельяминова в должности тысяцкого. Т.е. он занимал эту должность в малолетство великого князя Дмитрия Ивановича и имел соответственно первое место среди бояр. К тому же позже он упрочил это свое положение родственными связями с великим князем: женил своего сына, Микулу, на княгине Марье Дмитриевне Суздальской, а в 1366 г. - вероятно, при его деятельном содействии - великий князь Дмитрий Иванович женился на княгине Евдокии Суздальской, сестре Марьи. Впрочем, это было лишь упрочение связей, т.к. Василий Васильевич был родным дядей Дмитрия; правда, «принадлежность» матери Дмитрия Александры Васильевны к фамилии Вельяминовых почему-то старательно умалчивалась летописцами.
Со смертью В.В. Вельяминова должность тысяцкого была упразднена как «неприятная для самовластия Государей и для Бояр, обязанных уступать первенство чиновнику народному» (7; t.V, с. 25).
У В.В. Вельяминова было три сына: Иван, Микула и Полиевкт. После смерти своего отца, Василия Васильевича, Иван Васильевич как старший в семье и роде Вельяминовых имел основания претендовать на должность тысяцкого, которую занимали его прадед, дед и отец. Но «в Москве, по кончине Василия, не было Тысячских» (7; т. V, с. 242). Иван Васильевич увидел в этом личную обиду и не желал удовлетвориться почетным положением в первых рядах боярства. И потому... Следующий эпизод, который можно было бы озаглавить «Измена Ивана», очень интересен. Кратко суть его состояла в следующем. В 1375 г. под впечатлением обиды Иван сошелся с генуэзцем-греком Некоматом, они вместе бежали в Тверь к князю Михаилу «со многою лжею и лстивыми словесы», предложили ему свои услуги и были посланы князем Михаилом в Орду добыть ярлык на великое княжение. 14 июля 1375 же года Некомат вернулся в Тверь, выполнив поручение князя. Однако Орда переживала в это время внутренний кризис, что позволило великому князю Дмитрию не считаться с ярлыком и решить спор своими силами. В августе того же года он заставил князя Михаила отказаться от великого княжения. Тогда же был подписан договор, по которому все бояре и слуги, московские и тверские, принимавшие участие в «замятие», получилиамнистию, а для Ивана и Некомата, как главных смутьянов, было сделано исключение; «А что Ивановы села Васильевича и Некоматовы, а в ты села тобе (т.е. твоему князю) ся не вступати, а им не надобе - те села мне», - писал в договоре великий князь Дмитрий (12; ч. 1, № 28, с. 48).
Однако только конфискацией вотчин дело было далеко не исчерпано, т.к. главные виновники смуты находились на свободен продолжали свои интриги.
Иван Васильевич после возвращения Некомата оставался в Орде, пользуясь званием тысяцкого. Каждая летопись рассказывает, как во время набега татар в 1378 г. (видимо, спровоцированного Иваном) среди захваченных в плен обнаружили «некоего попа Ивана Васильевича тысяцкого - бе бо тогда Иван в Орде - изо Орды пришедша; ... и обретоша у того попа злых зелеи лютых мешек» (7; т. V, с. 237). Для кого предназначались эти яды, летописец не делает выводов, лишь добавляет, что поп был сослан «на заточенье» на озеро Лаче, что в Олонецкой губернии, - князь не казнил священника.
После стольких злодеяний в следующем году Иван Васильевич выехал из Орды и пробирался, вероятно, в Тверь. Своевременно узнав о замысле Вельяминова, князь с помощью своих людей выследил его и «на пути из Орды [Вельяминов] был обманом задержан в Серпухове и привезен в Москву» (13; 13 8). «Того жь лета [ 1379], Августа в 30 день, во вторник до обеда, в четыре час дни, Иван Васильев, сын Тысяцкого, мечем потят бысть всенародно на Кучкове поле у города Москвы, к устрашению подобных ему злодеев, повеленьем Князя Великого» (7; т. V, сн. 37). Н.М. Карамзин эмоционально добавляет: «Народ московский, долго уважав и любив отца Иванова, чиновника столь знаменитого, с горестию смотрел на казнь сего несчастного сына, прекрасного лицем, благородного видом» (7; т. V, с. 28).
Как можно видеть, последствия «отъезда» Ивана в Тверь были большим государственным преступлением. Но действительно ли сам факт «отъезда» был так преступен? Обратимся к истории.
Княжеские бояре и слуги вольные обладали правом отъезда, т.е. правом по своему желанию и усмотрению покинуть своего князя и перейти на службу к другому князю или даже не служить совсем. Но не будем представлять себе отъезд упрощенно, как бытовое явление - будто боярину было достаточно собрать свои пожитки, захватить жену и детей и, не попрощавшись со своим князем, отправиться куда вздумается. Отъезд был юридическим актом, актом расторжения дружинником договора о службе князю. Существовали определенные правила, законы, которые должен был соблюсти любой желающий «отъехать». Таковой боярин должен был предварительно расторгнуть свой договор с князем, которому он приносил присягу. Боярин, вступая в службу, давал князю обязательство, скрепленное крестным целованием, лично за себя и за своих детей, служить и повиноваться князю и его детям. Присяга эта не была односторонним обязательством, т.к. князь при этом принимал на себя известные обязательства, как-то: оказывать своему дружиннику защиту от «сторонних людей», «жаловать» бояр за службу и т.д. Дмитрий Донской, как следует из его духовных завещаний, «воздавал» каждому «честь» по его делам, всех слуг своих «держал в великой чести». Видимо, поэтому за время княжения Дмитрия не известно ни одного случая опалы и конфискации имущества, ни одного отъезда (3 ;52) (Исключением стала лишь измена Ивана Вельяминова). С. Веселовский проводит историческую параллель: «Как время Екатерины Великой считалось «золотым веком» дворянства, так время Дмитрия Донского можно назвать «золотым веком» боярства» (3;503).
Поскольку служба дружинников и бояр была обыкновенно наследственной, на почве наследственности службы с течением времени сложилось понятие родовитости. Но «родовитость» понималась весьма условно. Человек, «отъехавший» от своего князя, утрачивал не только свое место в иерархии чинов и лиц княжеского двора, но также и свою «родовитость». А «отъезд» к князю враждебному, находящемуся в «розмирье», т.е. в состоянии войны, всегда считался изменой и навлекал на отъехавшего боярина самые суровые наказания. Несомненно, дружинник, недовольный князем и считавший свои права и интересы нарушенными, должен был заявить свою претензию князю. Поэтому нарушение дружинником присяги и такой отъезд от князя, когда дружинник отъезжал, «не бивши челом» о своей обиде, не получив от князя удовлетворения или отказа, считались клятвопреступлением и изменой, за которые князь имел право «опалиться» на дружинника и подвергнуть его любой каре. На немотивированное и одностороннее расторжение договора дружинник решался пойти только в тех случаях, когда не видел других путей отстоять свои права и интересы. Нормальным путем защиты своих прав были челобитье князю и просьба о суде и исправе (возможности оправдываться).
Следовательно, Иван, «отъехав» - бежав к враждебному князю Михаилу Тверскому, совершил клятвопреступление, снискав тем самым суровое наказание - позорную публичную смертную казнь. Участь Ивана, видимо, была решена еще во время подписания договора между великим князем Дмитрием и Михаилом Тверским, когда все участники «замятни» были амнистированы, кроме Ивана и Некомата. Заочный суд без предъявления вины и без возможности оправдываться считался грубым произволом князя, но преступление это было настолько очевидно и страшно для Отечества, что «произвол» этот был оправдан.
Как можно видеть, многолетняя крамола Ивана Васильевича была очень большим государственным преступлением. За зло, причиненное им государству, было мало позорной казни и конфискации имущества. К этим карам, в назидание потомству, было, согласно тогдашним нравам и понятиям, присоединено еще не менее тяжелое, чем смертная казнь, наказание. К концу княжения Дмитрия Донского Вельяминовичей постигает ряд ударов-несчастий. Братья и другие сородичи Ивана Васильевича решительно отмежевались от его крамолы, но род Вельяминовых навсегда лишился того положения при дворе, на которое он мог рассчитывать по своему происхождению. Старшая ветвь внука Протасия Василия Васильевича в связи со смертной казнью его сына Ивана в 1379 г. выпала из родовых счетов (дети Ивана «опалы для в своем роду и в счете не стояли» - (11; ч. 2, с. 14-15), т.е. они выбыли из числа родословных людей и навсегда лишились своего «места». Лишенные вотчин и места в своей среде, они затерялись в рядах городовых детей боярских так глубоко, что ни об одном из них нет никаких известий, ни об их службах, ни об их вотчинах. Со смертью Семена, бездетного сына окольничего Тимофея - племянника Василия Васильевича Вельяминова - пресеклись все старшие отрасли Вельяминовых, за исключением Ивана, сына Федора Воронца. Этот Иван Федорович Воронцов, бывший боярином еще при великом князе Дмитрии, умер, по-видимому, еще в начале XV века, и его место в думе занял его единственный сын Никита. Таким образом, Вельяминовы перестали занимать первенствующее положение в думе. В 1380 г. Вельяминовых постигает еще новый удар: Микула погибает на Куликовом поле, не оставив потомства. В конце XIV века погибает, не оставив мужского потомства, третий сын тысяцкого Василия, Полиевкт. Есть указания, что он «убился с церкви».Так, к концу княжения Дмитрия мы видим лишь четверых Вельяминовых, это Тимофей, дочь Полиевкта, вышедшая в 1406 г. замуж за князя Петра Дмитриевича Дмитревского, единственный сын Федора Воронца Иван и Юрий Грунка (от него, как считают историки, пошли Аксаковы), который, если и был боярином, то его дети в думу, видимо, не попали. Позднее Аксаковы, как младшие и менее богатые представители рода, были вытеснены из среды великокняжеского боярства и в большинстве служили удельным князьям (3;228) С. Веселовский приводит одно наблюдение: переход рода на службу от великого князя московского к его младшим «братьям», удельным князьям, был в огромном большинстве случаев непоправимой деградацией. Из обзора карьеры Вельяминовых в XIV веке видим, что они занимали в боярской среде и среди придворной знати первые места, возвышаясь над всеми боярскими родами. Но в последней четверти века их постигают одно за другим тяжелые несчастья, й в начале XV века род Вельяминовых был представлен только двумя лицами - Иваном Федоровичем Воронцовым и Юрием Васильевичем Грункой-Вельяминовьш. Так более 150 лет измена Ивана Васильевича тяготела проклятьем над его несчастными потомками (3;218).
Представитель младшей ветви рода Вельяминовых, Юрий Грунка, считается историками родоначальником фамилии Аксаковых.
С. Веселовский так рассуждает о происхождении фамилии «Аксаковы»: «По поводу родоначальника славного в истории литературы и общественности рода Аксаковых стоит сделать некоторые пояснения. В XIV-XVH веках во всех слоях русского общества было очень распространено обыкновение давать детям сверх христианского имени еще прозвища. [...] Тверская летопись поясняет, почему ордынский хан Темир Аксак зовется Железным Хромцом; «Темир бо зовется железо, аксак зовется хромец половецким языком» (4; 11). Как и почему Федору Вельяминову пришло в голову назвать своего младшего сына Аксаком, конечно, объяснить невозможно» (3;228). (Т.е. автор считает, что отец дал своему сыну прозвище-кличку в честь татарского хана, которая позже превратилась в фамилию, подобно тому, как по турецкому полководцу Шеремету получил прозвище и стал родоначальником фамилии Шереметевых Андрей Константинович Беззубцев-Кошкин). Но не будем останавливаться на этом категоричном замечании; приведу еще несколько версий.
Некоторые исследователи считают, что Аксаковы пошли от некоего Ивана Вельяминова, за хромоту получившего кличку «Аксак», что в переводе с тюркских языков и значит «хромой», вышедшего из Золотой Орды при хане Узбеке. По мнению Н.П. Лихачева, такое предположение имеет право на существование, но оно не верно хронологически: «Такие ранние выезды из Орды на Русь мало правдоподобны, т.к. после смут XIII века в Орде власть упрочилась. В 1299-1313 гг. властвовал хан Тохта, в 1313-1340 - его племянник Узбек. Время этих двух ханов - время полного расцвета Золотой Орды, а частые перевороты начались только после смерти Узбека» (8; 377).
Н.С. Трубецкой говорит о росте числа выездов из Золотой Орды именно в 1312г., связывая их с победой в Орде ислама и началом религиозных гонений. Тогда большинство монголов-христиан эмигрировало на Русь, поступая на службу в русских княжествах (14; 41). Но эта версия не может быть верной в отношении Аксаковых, т.к. тот Иван Вельяминов, что получил кличку «Аксак», упоминается после 1462 г., а в 1312 г. жил Протасий Федорович, тысяцкий Ивана Калиты, с которого Государев родословец начинает род Вельяминовых. Не будем вдаваться в «преданья старины глубокой» - вопрос об изначальных корнях Протасьевичей-Вельяминовых-Аксаковых. Существует красивая сказка о варяге Симоне, к которой сам СТ. Аксаков был равнодушен, но все же упомянул ее на страницах «Семейной хроники»: «Дедушка мой [Степан Михайлович Аксаков] женился на ... небогатой девице, также из старинного дворянского дома. При этом случае кстати объяснить, что древность дворянского происхождения была коньком моего дедушки, он, производя свой род, бог знает по каким документам, от какого-то варяжского князя, ставил свое 700-летнее дворянство выше всякого богатства и чинов» (1;274). Это тема отдельного разговора.
Но и о Протасий историки высказывают различные мнения. Н.С. Борисов, например, считает, что «тысяцкий Протасий Вельяминов, второй человек в Москве после князя, был выходцем из Ростова» (2,32). И это вполне вероятно, ведь из летописных сводов после 1130 г. известно, что прадед Протасия, Юрий Симонович, был посадником Ростовским, и тысяцким (7; т. 2, сн. 60). А.А. Зимин «выводит» род Протасьевичей из Владимиро-Суздальского княжества (5; 157). С.Веселовский указывает, что позднейшие родословные предания считали Вельяминовых потомками великокняжеских бояр, пришедших в Москву из Владимира (который и дал название Владимиро-Суздальском княжеству) (3;480). Но, как бы там ни было, достоверно известно, что Протасий и его ближайшие потомки имели старинные и весьма значительные вотчины под Москвой на первоначальной территории Московского княжества. Исследуя акты социально-экономического развития Руси конца XIV-начала XVI веков, С. Веселовский отмечает, что на севере бывшего Московского уезда, на реке Клязьме, было село Аксаково, которое имело свое название от Ивана Федоровича Аксака Вельяминова, жившего во второй половине XVI века и ставшего родоначальником фамилии Аксаковых. В Орловской области, в 30 км от города Орла небольшое село и по сей день носит название «Протасово». Село это во второй половине XV века было старинной вотчиной Ивана Васильевича Шадры Вельяминова, которое позже по духовной грамоте в 1541 г. отошло Троицкому Сергиеву монастырю (6;278).
Это говорит о том, что Протасий и его ближайшие потомки были богатыми, многовотчинными людьми, и что их вотчины были расположены главным образом на основной территории Московского княжения.
Итак, Вельяминовы. В течение двух веков несколько поколений этого древнейшего боярского рода находились в теснейших служилых и родственных отношениях с великокняжеским домом. Во второй половине XIV века один из них, затаив обиду на великого князя, «отъезжает» в Тверь, что, по сути дела, есть предательство. Последствия измены были настолько опасны для Московского княжества, что великий князь Дмитрий Иванович, вопреки своему обыкновению, всенародно казнит предателя. Сородичи предателя своевременно отреклись от него, но с тех пор словно тяжелое проклятье тяготело над всем родом. Вельяминовы лишились первенствующего положения при дворе великого князя, один за другим представители фамилии умирали, не оставив мужского потомства, а то и вовсе бездетными, и к началу XV века на Руси остается лишь два представителя некогда славного рода Вельяминовых.
Спустя несколько веков в далеких от Москвы «бусурманских» землях родится многажды внук Юрия Грунки, наследник старинного дворянского рода Сергей, нареченный этим именем еще до появления на свет. Сергей, СТ. Аксаков, родился в 1791 г., в год 400-летнего поминовения великого подвижника земли русской Сергия Радонежского. Римляне говорили: «Nomen est omen» - «имя - это предназначение». Святой Сергий явился духовным покровителем Сергея Тимофеевича, и он, великий русский семьянин, «министерство общественной нравственности», оправдал свое небесное предназначение, продолжаясь и ныне на Земле в своих детях, в книгах...
Не во имя ли искупления вины своего предка С.Т. Аксаков прошел на Земле путь Великого Семьянина, нравственного авторитета?
Литература
- Аксаков С.Т. Детские годы Багрова-внука. Семейная хроника. - Уфа, Башкирское книжное издательство, - 1991.
- Борисов Н.С. И свеча не угасла бы... - М, «Молодая гвардия», - 1990.
- Веселовский СБ. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. - М., «Наука»., - 1969.
- Веселовский СБ. Ономастикой. - М., «Наука».,- 1974.
- Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV - первой трети XVI вв.- М, Наука,- 1988.
- История русской церкви. Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, - 1991.
- Карамзин Н.М.. История государства Российского. - М., Наука,-1992.
- Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI века. - СПб., 1888.
- Лошиц ЮМ. Дмитрий Донской-М., «Молодая гвардия», - 1980.
- Полное собрание русских летописей. СПб.
- Родословная книга князей и дворян российских и выезжих. - М., 1787.
- Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. - М.- 1813-1823. 4.I-IV.
- Татищев В.Н. История Российская. - М. - Л., «Наука», - 1965.
- Трубецкой Н.С История. Культура. Язык. - М.,«Прогресс-Универс», -1995.
С.Р. ХАБИРОВА,
студентка IV курса
филологического факультета БашГУ,
сотрудник Мемориального дома-музея
С. Т. Аксакова в Уфе
|
|
